Из своей баклаги Прозор налил каждому крепкого хмельного напитка. Баклажку положил рядом. Кто захочет — потом выпьет. Но сейчас хмельное было налито для другого.

Прозор плеснул на землю хлебной водки — принес жертву духу этих мест, потом поднял чару и выплеснул остаток в костер.

— Пусть светлые боги помогут нам!

— Пусть! — вторили венды. Каждый последовал примеру Прозора и увлажнил крепкой водкой чужую землю.

Остатки вылили в костер. Бог Огня греет их в этой незнакомой земле. Он дает им тепло и пищу.

После этого наполнили чары колодезной водой и приступили к трапезе.

Зайцы оказались на вкус такими же, как и в родном лесу. А запеченные в золе корни были не только вкусны, но и неожиданно сытны. Ничем не хуже мяса.

К ночи решили одеться теплей. Вдруг холод одолеет? Венды накинули на себя плотные суконные рубахи, что обычно надевали под кольчуги и дружинные плащи. Брони решили пока не вздевать. Вечер тих, опасности вроде бы нет. От зверей и так отобьются. Да они и не подойдут к костру. Дикие звери огня боятся. Это только лошадям и кошкам он привычен.

Враги? Какие тут враги и есть ли они, то неведомо. От нежити никакая кольчуга не защитит. Лучше серебро. А оно у каждого под рукой есть. Только выхвати.

Дружинники развалились вокруг костра. Сытость располагала к уюту и лени. Около скалы нашлась заросшая мхом полянка, и сейчас каждый из вендов соорудил себе по мягкому ложу. Делать что-либо не хотелось. Даже шевелиться лень.

Невдалеке паслись стреноженные кони. Далеко от костра умные животные не отходили. Наверно, как и люди, ощущали себя в этом мире всего лишь нежданными гостями.

Туман от костра просматривался замечательно. Несмотря на то, что стемнело, и на чужом небе засверкали первые звезды, он светился странным синеватым светом, будто в нем горел небольшой огонь.

— Надо за ним смотреть, — сказал Прозор. — Вдруг меняться начнет? А может, и проход откроется? Тогда всё! Сразу на коней. И делаем так: на всякий случай обезопасимся — веревкой их сцепим. Так точно никто не заплутает. Если ничего не случится, то попробуем поутру вокруг него объехать. Может, там что откроется? Жаль, сегодня не успели.

— Интересно, — уже сонным голосом пролепетал Милован. — А вот этот пес, что из тумана выскочил, он откуда? Он в этой земле живет, или в другой? И как он вообще сквозь туман прошел?

— Я его у нас видел, — отозвался Добромил, — в нашем лесу.

— Когда? — удивился Прозор. — Почему мы не заметили?

— Я и сам не знаю, — пожал плечами княжич. — Это было, когда мы воду набирали из Древнего Колодца. Еще там, прежде чем к Радужному Пути подъехали. Не пойму, почему вы его не увидели. Думал, мне показалось. Пес тогда у сосны стоял. И гривна у него на шее так же сверкала. Он на нас смотрел. Молча стоял. А потом я сморгнул, а он исчез. Куда — не видел. Был и нет… Я пригляделся, а вместо него под сосной…большой муравейник.

— Да-а… — подивившись, протянул Прозор. — Чудные дела творятся! Древние псы бога Семаргла в нашем лесу появились. Если, конечно, это не адский Гарм вестфолдингов.

— Нет, друг, — ответил Любомысл. — Этот пес точно не Гарм. Адский пес больше бера, он как тур. Он черный. И хвоста у него нет. Это я точно знаю. Сколь лет у вестфолдингов жил. Все слышал. Если бы это был Гарм, так он сразу бы нас разодрал. Он же у Хелль в подручных ходит. И еще я слышал, что он солнечного света избегает.

В разговор встрял Борко. Ему, в отличие от друга Милована, спать не хотелось.

— Ну это еще неизвестно, кто кого бы разодрал и не поморщился! На бера не раз ходили, а что на Гарм какой-то? Я бы попробовал с ним побиться!

Любомысл строго посмотрел на парня. Хотя в темноте тот не увидел, как блеснули глаза старого морехода. Спеси у парня до одури! Ишь чего удумал — с Гармом бой затеять! Ополоумел? Или не от большого ума сказал? Хотя это, в общем-то, одно и то же.

— Гляжу, про албаста ты скоро позабыл! — рыкнул Прозор. — Да про змея этого призрачного и многоногого. Который, оказывается умеет в черный волос оборачиваться, да к добрым жеребцам присасываться! Да о том, что в Гнилой Топи летало и верещало забыл! Да о призраке, что над древним болотом навис и трепаную книгу листал и хохотал! Ой, не зарывайся, отрок! С богами шутки плохи! С Гармом сразиться! Думай, что говоришь! Накликаешь на ночь!

— Да не хотел я этого говорить, — взмолился Борко, — само вылетело! Это ж я просто так ляпнул, чтоб беседу поддержать. Я и не думал ничего дурного сказать!

— И не надо ничего больше говорить, Борко, — сказал Любомысл. — Правильно Прозор молвил — не надо лезть в дела богов.

У Добромила смыкались глаза — сказывалась давешняя бессонная ночь в Древней Башне. Заметив это, Любомысл заботливо прикрыл княжича своим плащом.

— А как же ты, дядька? — сонно пролепетал мальчик.

— За меня не волнуйся, княжич, — ласково отозвался старик. — Я, в морях будучи, и не такое переживал. Привычен. А тут что? Ночь тепла, костерок вон угольками трещит да ко сну располагает. Спи княжич…

Добромил опустил веки. Скоро дыхание мальчика выровнялось и стало беззвучным. Он уснул.

— Как ночь делить будем? — шепотом, чтоб не потревожить сон маленького княжича, спросил Прозор. — Кому как лучше?

— Я сейчас спать не хочу, — отозвался Борко. — Я жизни радуюсь. Рука унялась. Будто греет ее кто-то, лечит. Я караулить начну.

— Я бы тебе помог, но… — Не договорив, Милован уснул.

— Я не хочу, — откликнулся Любомысл. — Какой сейчас сон? Мы с Борко по очереди на туман глядеть будем, да ваш сон сберегать.

— Ладно, не хотите сейчас спать — не надо. — Прозор улегся поудобней. — Если что, то толкайте меня. А разбудите тогда, когда луна полнеба пройдет. Как раз ночь напополам поделим. Никому обидно не будет. А то скажите, что я вас нарочно под утро дозор нести заставляю.

Прозор уже собрался закрыть глаза. Но тут что-то его осенило. Богатырь даже подскочил. Задрав голову, он озирал черное, усеянное звездами небо. Видимо не увидев того что искал, богатырь встал и медленно начал водить головой, внимательно оглядывая небосвод. Вслед за ним подняли головы Любомысл и Борко.

— Что ты там высматриваешь, Прозор? — наконец не выдержал Любомысл. — Что ищешь?

Богатырь усмехнулся. Стыдно опытному мореходу не заметить эту странность. А ведь Любомысл о ней говорил, еще когда светло было.

«Да и сам хорош, — упрекнул себя Прозор, — не заговори о том, когда меня будить, так и внимания бы не обратил, что на небе луны нет».

— Эх, мореход! — с ехидцей сказал он. — Найди мне луну. Я уже нашел.

Любомысл охнул. Надо же — оплошал! В море ведь как? Там ночью путь по луне и звездам находят. А тут с этими передрягами он на ночное небо даже не взглянул!